Инструменты пользователя
Это старая версия документа!
«Без помощника трудно, – подумал олигарх, – а жулик он, кажется, большой».
«В конце концов без помощника трудно, — подумал Ипполит Матвеевич, — а жулик он, кажется, большой. Такой может быть полезен»
Ильф и Петров. 12 стульев.
Книга (12 стульев) вовсе не о поиске сокровищ, а о провале планов мировой революции. История началась 12 апреля 1927 Шанхайской резнёй.
7 ноября 1927 на Красной площади стояли друг напротив друга готовые к схватке будённовцы и «червонцы» (червонные казаки). Красногвардейцам Троцкого, по шаблонам Октябрьской революции, была поставлена задача занять телеграф, телефон и вокзалы, арестовать наркомов и членов ЦК. Проблема у власти была в том, что войск ГПУ было на порядок меньше, чем красногвардейцев, а в лояльности армии (которую создавал Троцкий, и большинство командиров которой были им лично подобраны) уверенности не было. Но Сталин тоже знал шаблоны революции 1917 года.
Когда красногвардейцы захватили узлы связи, те оказались безлюдными. За несколько месяцев до того Ягода выстроил в Москве параллельную телефонную сеть. Пустыми оказались и занятые красногвардейцами вокзалы – кроме Трёх, в которых забаррикадировались чекисты, благо там они могли поддерживать друг друга огнём и простреливать площадь. Захваченные красногвардейцами сети связи оказались отключены, руководство восставшими было нарушено, в то время как мобильные отряды ОГПУ, управляемые из единого штаба, окружали и разоружали троцкистов. Колонна студентов МГУ, поднятых Троцким, смела милицейские кордоны, но не смогла прорваться на Красную площадь через цепи ОГПУ в Историческом проезде. Поняв, что восстание идёт не по плану, червонные казаки так и не решились на выступление. Роман Ильфа и Петрова не успел к этим событиям, но заказчики решили, что, всё-таки тема актуальна. И не зря, атмосфера тогда была специфическая – участники покушения на Сталина в тот день на Мавзолее никакого наказания не понесли, и продолжали учиться в академии, а червонный казак Дмитрий Шмидт (Давид Гутман) через несколько месяцев в лицо грозил Сталину отрезать ему уши. После чего делал успешную военную карьеру. «12 стульев» начали печататься, когда было готовы только первые главы, и журнал задерживал выпуски ожидая новых глав молодых, никому не известных авторов.
«Линии вдовы Грицацуевой были чисты, мощны и безукоризненны. Линия жизни простиралась так далеко, что конец ее заехал в пульс, и если линия говорила правду, – вдова должна была бы дожить до мировой революции.»
— Скажите, пожалуйста, а нельзя вот эту последнюю фразу взять и выкинуть?
— Да ты чё! Ради неё всё и писалось! (с, Шнур)
Критики в течение года замалчивали книгу. И лишь год спустя в Литературной газете появилась статья Тарасенкова «Книга, о которой не пишут». После этого (а статья в Литературке была по сути руководящим указанием) критики наперебой принялись нахваливать роман. Тут уместно предоставить слово самим Ильфу и Петрову. «Но бывает и так, что критики ничего не пишут о книге молодого автора. Молчит Аллегро. Молчит Столпнер-Столпник. Безмолвствует Гав. Цепной. В молчании поглядывают они друг на друга и не решаются начать. Крокодиловы сомнения грызут критиков. – Кто его знает, хорошая эта книга или плохая книга? Кто его знает! Похвалишь, а потом окажется, что плохая. Неприятностей не оберешься. Или обругаешь, а она вдруг окажется хорошей? Засмеют. Ужасное положение! И только через два года критики узнают, что книга, о которой они не решались писать, вышла уже пятым изданием и рекомендована главполитпросветом для сельских библиотек. Ужас охватывает Столпника, Аллегро и Гав. Цепного. Скорей, скорей, бумагу! Дайте, о, дайте чернила! Где оно, мое вечное перо?..»
Инструменты страницы
